Вот что оливье животворящий делает!

George Zотов на примере живописного исторического факта про Григория Распутина рассказал о том, как уровень оливье в крови может повлиять на жизненные перспективы. Исторический стеб для взрослых.

Однажды 30 декабря 1916 года в Санкт-Петербурге на новогоднем корпоративе закономерно пришел звездец святому старцу Григорию Ефимовичу Распутину. Редко кого на Руси пи••или с таким самоупоением и такими милыми методами, чтобы прям всем, что под руку придется и от души. Тут задействовали и яд, и револьвер, и утопление на•уй в проруби. Славно отметили Новый год, короче. Краткая предыстория: Распутина многие во дворянстве тогдашнем не любили. Посудите сами. Ле мюжик какой-то из деревни. Фаворит императрицы. Вертит ей как хочет. Трахает кучу баб, говоря, что щас святой дух в тебя войдет (а входит, как правило, абсолютно не святой дух). Бородища, как у хипстера. Конечно, такого лучше сразу прибить, а то потом греха не оберешься.

В общем, приходит Распутин в гости на новогодний корпоратив с депутатами Госдумы к князю Феликсу Юсупову — он любил по гостям ходить да кушать бесплатно, как воистину православный человек. А подлый князь ему подает отравленные эклеры — с цианистым, мать его, калием. Ну Распутин такой сидит и жрет их. Прям с удовольствием. И хоть бы что. Юсупов бледнеет и лицом дрожит, но старается держать себя в руках. Подает до кучи отравленного вина. Распутин и его пьет. Слон бы на его месте уже умер, а старцу пох••, ведь на халяву и уксус сладкий — вот в чем секрет-то. Юсупов в обморочном состоянии бредет на кухню и лезет в холодильник. Жена Ирина, разумеется, бьет его по рукам и орет — не трогай, это же на Новый год, но князь трясется весь и не слушает. Мешает с ядом оливье, холодец, селедку под шубой, и несет Распутину. Тот все принесенное сжирает. Князь думает — ну что за вашу мать так. И Григория Ефимовича не убил, и Новый год встречать нечем.

На фото тогдашний косплей, проплаченный госдепом США — царская семья умоляет Распутина благословить новогодний оливье.

И поэтому он срочно зовет Распутина в другую комнату. Типа, покажу тебе хрустальное распятие. А Григорий Ефимович не был советской школьницей. Он не знает, что если тебя вкрадчиво зовут в другую комнату магнитофон послушать, так там что угодно может происходить, кроме прослушивания магнитофона. И вот он, дожевывая оливье, туда идет. И смотрит распятие. И думает — распятие как распятие, хули я сюда пошел? В этот момент Юсупов, терзаясь гибелью новогоднего стола и расходами на яд в кризис, стреляет сзади в святого старца из револьвера. Распутин стоит и переваривает оливье. Юсупов толкает его, тот падает. Князь идет к остальным заговорщикам, и говорит — спасибо, что пригласили на свадьбу вашей дочери, я надеюсь, что первый ребенок будет мальчик. Ему говорят — офигел, что ли? Это не «Крестный отец». Юсупов без стеснения признается — да, офигел.

И в общем, собираются заговорщики тайно захоронить мертвого Григория Ефимовича, упокоившегося с оливье на губах, как и положено в Новый год православному русскому человеку. Юсупов ждет, пока организуют вынос тела. Подходит к трупу Распутина, а тот открывает глаза и встает на ноги. А надо сказать, народ тогда был послабее нашего — сериал «Ходячие мертвецы» не смотрел, и про зомби слышал только от знакомых, ездивших в отпуск на Гаити. Юсупов, ясное дело, поступил как потомственный дворянин и аристократ — обосрался. 

Распутин зловеще воет — «А ведь завтра, Феликс, ты будешь повешен». Феликс соглашается и срет. Распутин забегает на кухню, поспешно доедает оливье, и уматывает, покуда не упи••или. Юсупов бежит к остальным заговорщикам, и кричит — «Он жив! Помогите!». Там был продвинутый депутат Госдумы Пуришкевич — судя по фамилии, белорус, серб или еврей. А то и все сразу. Выбегает он, видит, как Распутин уеб••ает. Стреляет. Мимо. Еще раз. Мимо. Тут Пуришкевич говорит сербско-белорусско-еврейское древнее заклинание «Да е• твою мать!», и попадает. Распутин стоит, воздев руки.

Тут подходит великий князь Дмитрий Романов, интересуется ситуацией, и говорит — стреляй в голову ему. Чо? — переспрашивает Пуришкевич. «В ГОЛОВУ, БЛ••Ь, СТРЕЛЯЙ — уже громче объясняет ему дальновидный великий князь Дмитрий. — Если верить кино про зомби, иначе не работает. Он сейчас нах нас всех сожрет. Ему мозги нужны. Посмотри, какой, сука, злой. Ужас просто».
Пуришкевич пугается и стреляет Распутину в голову. Тот не хочет помирать, ложится и просит оливье. Но у Феликса больше нет яда. Тот извиняется и предлагает просто смешать картошки вареной с майонезом. 

«Ху••ос ты» — слабым голосом произносит Распутин. Тут нельзя сказать, ругал он князя или констатировал факт, ибо князь действительно был ху••осом, несмотря на наличие жены. Юсупов в некотором смущении напевает «из-за леса, из-за секи выбегали гомосеки», и удаляется — типа за майонезом. У Распутина критически падает уровень оливье в крови, и он умирает. Его тело сбрасывают в прорубь, и идут по делам — Новый год же скоро, а ни у кого ничего не готово, даже свиных ножек нормальных на холодец не купили.

И тут потом труп святого старца находят. И выясняется — он под водой жил еще 6 минут, а потом уже захлебнулся и помер. Заговорщики крестятся. 

«Вот что оливье животворящий делает!» — произносит князь Юсупов. С ним все соглашаются, и кропят оливье святой водой.

А мораль тут такова: я не удивлен, что через 2 месяца революция случилась. Наше дворянство кролика толком забить не умело, а не то, что политическое убийство организовать. Разложились, белоручки, в Парижах своих. Какой уж там революцию подавить-то, смех один.

Смотрите также: «Штирлиц — моджахед, Сухов — развратник!»: как афганцы советское кино смотрели