Homo Photographicus

Как профессиональный инстинкт фотожурналиста — «снять, чтоб сохранить от забвения» — на глазах становится общечеловеческим.

В наши дни количество фотожурналистов на земном шаре стремительно увеличивается и явно грозит в будущем сравняться с общей численностью людской популяции. Фотокамерой вооружаются и самые богатые, и самые бедные, все снимают всех, все показывают всё всем через соцсети. Снятыми оказываются самые немыслимые ситуации. Поговорим немного о выгодах и издержках этого лавинообразного процесса, о его курьезах и его гротескности, граничащей порой с массовым безумием.

Еще в первой половине 2000-х люди заряжали в свои «мыльницы» фотопленку под Новый год, щелкали пару раз застолье, потом летом на эту же пленку подснимали шашлыки на даче, потом ребенка с букетом у школы на 1 сентября и доснимали «хвост» уже на следующем новогоднем застолье. Ролик пленки нормальная семья отдавала в проявку раз в год.

В нас что-то сильно изменилось за последние 10 лет — во всех нас.

Смотрите также: Знаменитости с фотоаппаратами, Фотографы за работой

Почти исчезли простые, ковыряющие в носу «уличные зеваки» — граждане, остановившиеся у места какого-нибудь инцидента и просто глазеющие на него. Теперь у большинства заняты руки. Они снимают. Зачем? Если спросить, многие и не найдут рационального ответа.

«Чтоб пацаны заценили», — отмахнется от вас наиболее разговорчивый и продолжит «фоткать».

Снимают детишки из трущоб, президенты и нищие.

Снимают полиция и забастовщики…

…индейцы Амазонии и китайские коммунисты, блондинки на лужайке Белого дома и женщины, закутанные в паранджу…

«Инстаграмят» великие кинорежиссеры, тайский спецназ, московские народные дружинники…

…российские телезвезды и афганские крестьяне.

Баррикады на улицах охваченных волнениями столиц ощетиниваются не винтовками, а объективами.

Есть уже набравшая популярность пара кадров, наглядно фиксирующая эту глобальную перемену. Вот толпа перед собором св. Петра в Ватикане в 2005-м, когда умер папа Иоанн Павел II и был избран новый папа Бенедикт XVI. И вот ниже толпа на том же месте через 8 лет, в 2013-м, когда папский престол занял Франциск I.

Что снимают все эти люди на втором кадре? Что там вообще можно снять на таком расстоянии мобильником? С профессиональной точки зрения — ровно ничего. Но это всё больше похоже на просто бессознательный рефлекс: оставить персональный цифровой след какого-то мгновения, показавшегося важным.

Бенедикт XVI стал первым папой в истории, который… был вынужден постоянно общаться уже не с паствой, а со зрачками ее объективов.

Может, это его и подкосило? Стоя перед толпой, было не с кем встретиться глазами — все глаза устремлены в видоискатели.

Да и сами служители культа тоже не остаются в стороне от всеобщего съемочного процесса.

Линзы мыльниц, а не взгляды верующих провожают отныне в последний путь патриархов и пап.

Вот кадр с церемонии похорон президента Польши Леха Качинского, погибшего в авиакатастрофе в 2010-м. Катафалк плывет по улицам Варшавы.

Что можно снять в этот момент с такого расстояния мобильником, да еще не глядя на экран? Фрагмент двери автомобиля? Блик на стекле? Таких же фотографов в толпе напротив? Похоже, что вскинуть руку с фотоустройством уже становится для нас просто жестом, подчеркивающим важность происходящего, наше волнение или уважение.

«Это такой момент! Как можно его не снять?» — во всех владельцах мобильников проснулся и зажил полной жизнью фотожурналист.

Еще недавно именно фоторепортерской профессиональной обязанностью было запечатлеть на фотодокумент и тем самым сохранить от забвения ключевые моменты жизни социума. Похоже, теперь ответственность за это стали чувствовать мы все?

Обама, говорят, один из лучших ораторов нашей эпохи. Но эпоха такова, что нет уверенности, слышит ли аудитория оратора. Аудитория следит за рамкой кадра и фокусом, а потом сразу твиттит, инстаграмит, фейсбучит….

…И потом опять снимает.

Искусство взаимодействия со снимающей вас толпой, искусство позирования своим однопартийцам, фанатам, поклонникам — вот то, что всё острее требуется современной публичной персоне. Важно, какой образ унесут они после встречи с вами — нет, не в своих сердцах. Для начала — в своих мобильниках.

Люди жаждут снимать всё, что кажется им примечательным, чем можно поделиться потом с теми, кого рядом не оказалось. Это тотальная фотожурналистика.

Разбуженный в каждом внутренний фоторепортер не дает расслабиться: «Если к вам в окно лезет медведь — фоткайте его, это удача!» — шепчет он.

Если у вас умер слон — сделайте его фото на память.

Если вы только что убили волка всем взводом — не теряйте времени, щелкнитесь!

Если у вас в соседнем дворе ловят террориста и все мировые телеканалы ведут оттуда прямую трансляцию, немедленно бегите туда со своим айфоном. Это будет только вашим кадром, только для ваших детей и внуков!

Если вы избиваете охрану президентского дворца, взятого вами штурмом, не забудьте пофоткаться все вместе, прежде чем начать растаскивать имущество вашего бывшего властителя.

Подожгли автомобиль — снимайте!

Пришли на могилу друга — доставайте мобильник!

Оказались с Жераром Депардье в одной царской ложе — да вы будете просто конченый лох, если не зафоткаете его со вспыхой в упор!

Стоите у бортика олимпийской трассы — снимайте себя, не отвлекайтесь на спортсменов!

А если вам всё же почему-то интересны спортсмены — снимайте их сами, не доверяйте это профессионалам, ТВ-каналам и даже соседям по трибуне!

Если вы сами спортсмен, снимайте всё, что с вами происходит, с самого начала вашей карьеры…

…и до ее олимпийской вершины.

Остались в тишине пустынной аллеи наедине с собой — немедленно начинайте снимать всё вокруг, иначе придется слушать свой собственный внутренний голос, а к этому не каждый готов.

Вообще, если вы стали свидетелем чего-то важного или оказались рядом с кем-то значительным, не тратьте время на разглядывание — глаза и память ненадежны. Задействуйте ваше фотоустройство.

Позже, дома, в спокойной обстановке сможете смаковать все подробности и детали. Если, конечно, сможете сделать резкую «фотку».

Одно из самых ярких свидетельств перемен, произошедших в человеческих реакциях, — поведение пассажиров при авариях в авиации.

50, 40, 30 и даже 20 лет назад людей, выживших в авиакатастрофе, накрывал шок, ступор, истерика, кто-то начинал молиться, кто-то — падал без чувств… 15 или даже 10 лет назад, когда мобильники уже вошли в обиход, но еще не умели делать фото, люди начинали срочно звонить родным, чтобы сообщить, что живы…

Но вот в 2010-м в Домодедово аварийно садится Ту-154.

Его фюзеляж разваливается на куски, двое погибших, есть раненые. Но все, кто смог сам выйти из самолета, достают мобильники и прежде всего остального — подробно снимают обломки.

Профессиональных фоторепортеров не пускают к месту инцидента, и поэтому буквально через час после аварии на все мировые новостные ленты выплескиваются кадры с самого продвинутого из мобильников, оказавшегося у пассажира на борту. Репортеры из информагентств просто выкупили их у него.

За всю историю космических челноков только один человек смог снять старт шаттла из-за облачного слоя — и это сделала на свой айфон сонная пассажирка регулярного авиарейса, которую разбудило сообщение экипажа об интересном зрелище за иллюминатором.

Мы нашли замену собственным глазам.

Мы теперь не разглядываем то, что нас удивляет. Мы просто снимаем это. Чтоб потом рассмотреть самим и чтоб разглядывали другие.

Раньше так вели себя профессиональные фоторепортеры. Теперь так делают миллионы, если уже не миллиарды.

В 2007 году на всемирном конкурсе World Press Photo победил Спенсер Платт с кадром, на котором бейрутская золотая молодежь в красивом кабриолете приехала на руины пофоткать последствия ночной израильской бомардировки.

Жюри WPP сумело это понять и отметить человека, первым зафиксировавшего момент, когда мы стали «Хомо снимающими».

В одном из новейших фильмов отец-ретроград говорит сыну: «Ты должен научиться запоминать всё без мобильного телефона!»

Возможно, это одна из причин идущей цепной реакции: съемка — возможность эмоционально не подключаться к происходящему, загородиться фотоаппаратом, подчеркнуть, что ты сторонний зритель. Многим так легче жить. Но главная причина, конечно, в разбуженном в нас стремлении ежедневно делиться увиденным и просто заявлять о себе. Соцсети сделали это возможным и необходимым.

Фотография на наших глазах стала тотальным языком общения огромных масс людей, прямым способом передачи своих впечатлений и эмоций, свободным от вербальных ограничений.

Картинка не требует перевода. Если ей нужна короткая подпись, ее переведет Google. Сама фотография «читается» за 3 секунды — почти дискретно. По скорости потребления информации пользователем она оставляет позади и текст, и видео, и аудиозаписи.

«Картинка рулит». «Папарацци» — слово, рожденное полвека назад, прочно вошло в лексикон широких масс лишь за последние семь лет и в массовом сознании изменило свой смысл: для большинства это не фотоохотник за «звездами», а просто человек с включенным «внутренним фоторепортером».

Снятыми теперь оказываются вещи, ранее немыслимые — вплоть до падающих крупных метеоритов, природных, авиа-, морских и автомобильных катастроф, терактов и всего прочего, щекочущего нервы.

«Фото- и видеолюбители» из Талибана и аналогичных организаций очень полюбили нынче снимать и выкладывать в Сеть казни людей… Смерть Каддафи произошла практически перед десятком «любительских» объективов, да и смерть Саддама снял какой-то «непрофессионал». Массовая аудитория увидела во всех подробностях события, которых не могла видеть никогда раньше.

Это сильно занимает ее воображение.

К арсеналу снимающих гаджетов прибавились недавно автомобильные видеорегистраторы. Скоро Google Glass завершит всеобщее съемочное вооружение. И тогда каждый шаг каждого человека будет с гарантией кем-то снят, по крайней мере в публичном пространстве.

Кто-то готов к этому, кто-то нет, но проблему нарушения приватности жизни и смерти уступим обсуждать другим.

Я-то здесь хотел написать о возможностях, которые, видимо, нам теперь предстоит для себя переоткрыть.

Возлагая на каждого обладателя мобильника миссию документировать события нашего времени, разбудив в каждом внутреннего фотокорра, мы получаем результат, который часто выглядит вот так:

Дело даже не в низком техническом качестве этих кадров — еще через пару лет прогресса у нас на всех столбах будут висеть миниатюрные HD-камеры, в этом нет сомнений. Каждую трещинку будет видно.

Но дело в том, что мы стремительно привыкаем впечатляться кадрами-фиксациями. И не важно, сделаны они камерой-роботом или живым очевидцем с мобилой, подстрекаемым «внутренним репортером». Принцип достижения результата у них один: «Что-то случилось, я сразу снял, вот, зацените». Щелчок, сделанный по рефлексу. Механически.

Мы привыкаем получать верхний слой события. Нам этого как бы достаточно. Сколько человек село в шлюпку. Как расположены обломки. В каком доме выбило стекла. Мы привыкаем не требовать большего от «фотоочевидца». И от самих себя, когда достаем свой фотогаджет.

Как бы нам не забыть, репортажный кадр премиум-класса — это не один лишь рефлекс?

Еще и визуальная выразительность, точность построения.

И способность мгновенно сложить образ события из нескольких его ключевых элементов, то есть получить что-то принципиально большее, чем просто их сумму:

Это точнейшая работа, которую нам было бы здорово по-прежнему ждать, требовать от современных СМИ и достойно оплачивать и в новую эру. Мне кажется, наш мир гораздо интереснее, когда мы видим его не только через объектив робота-видеорегистратора или мобильника «случайного очевидца», но и тысячью других способов, которые известны профессионалам, ведь так?

Автор статьи: Артем Чернов